Истоки разницы речи относятся к разнице подхода к изучению языка двух школ — Ленинградской и Московской. У них совсем разный взгляд на основную составляющую фонетики, так что тут уже сразу понятно, что сленги городов не подружатся. Эта тема отдельно изучается, но у меня нет желания городить кучу филологической терминологии, от одного упоминания которой спать хочется.

Но более очевидное отличие — территориальное расположение. В Петербурге явное преобладание северного наречия, а вот в Москве — среднерусского. К тому же, стоит явно учесть факт того, что Петербург в сравнении в Москвой по возрасту — тинэйджер. А еще сюда же и вечно все меняющий Петр I, который открыл Петербург иностранцам, а они уже тут своей кучей европейских языков и традиций все поправили.
Но кстати, нужно отдать должное, было проведено исследование с кучей получившихся цифр статистики, где не везде уж такая сильная разница то оказалась. Петербуржцы местами не оказались такими стереотипными, как это указано на магнитах из Буквоеда.

И, собственно, Гараж хочет поговорить о том, что петербуржцы — на самом деле нормальные и не говорят на каком-то непонятном для всей остальной страны языке.

Булка и батон. В Москве батон подразумевается как стандартный белый хлеб на бутербродики по утрам, в Петербурге — тоже самое, но еще под это слово попадают любые плюшки к чаю. Если уж честно, то в конце концов смысл слов получается совсем разный, и все говорят кто как привык.

Шаурма и шаверма. Это уже некий съедобный микс в лаваше. И версий происхождения разницы несколько. По одной из них шаверма пришла, как блюдо турецкой кухни. Это лепёшка или лаваш, в который кладут по традиции мясо, овощи и соус, а затем всё это скручивается. А шаурма — как блюдо сирийской и иранской кухни. Рецептура тут такая же: овощи, мясо и соус, но уже в пите, в которую всё собирается, как в карман. Но по сути, что в турецкую, что в сирийскую и иранскую, шаверма попала из арабского языка — shāwirmā, что значит «вращать».

По второй версии всё дело в диаспорах, приезжавших в Петербург и Москву. Пока в Москву с 90-х ехали представители иранских языковых групп (таджики, киргизы, туркмены) с транскрипцией слова shāwirmā, как «шаурма», то в Петербург с 90-х ехали представители тюркских народов (турки, азербайджанцы из Ирана и Азербайджана и др.) с вариантом «шаверма». Не зная, как правильно, приезжие создавали вывески из логики собственного произношения. Таким образом и вышло, что приезжающие в Петербург говорили «шаверма» и делали соответствующие вывески, а люди подхватили, потому что раньше такого стритфуда в городе не было.

Кура и курица. Все одно и то же, но петербуржцы почему-то стремятся укоротить слово. Но гастрономические философы говорят, что курица может выбежать во двор, а кура — нет, так как считается продуктом. А если глянуть в опросы и исследования, то вообще и не было найдено разницы в обозначении популярной домашней птицы. И в Москве, и в Санкт-Петербурге подавляющее большинство называет ее курицей: в Москве — 98%, в Санкт-Петербурге — 92%, а не курой: в Москве 2%, в Петербурге 8%. Так что слово, скорее всего, выдумано кем-то из Петербурга для создания ощущения инаковости.

Гречка и греча. Для меня* это реально разные вещи: псевдоним певицы и сокращение персонажа из Майора Грома. Но будем серьезными, ведь на удивление это названия, по сути, разных продуктов. Гречка — сокращение или разговорная версия от слова «гречиха», что значит травянистое растение. А греча — вот та самая крупа, которую от кастрюли не отмыть. Но в какой-то момент все пошло не так, и теперь слова значат одно и то же. И все же гречу гречкой зовут 94% в Петербурге и 99% в Москве. История с курицей повторяется.

Пышка и пончик. А вот тут колоссально разные вещи. Пышка — это нечто круглое из теста, жаренное в масле. Но ни посыпки, ни глазури, ни начинки, никакой мишуры, кроме сахарной пудры, на них не будет. А пончик — тоже круглый, из теста, но чуть менее жирный и более крупный, а еще с массой начинок, украшений и прочим. Вот что что, а пончик с пышками не путайте.

Поребрик и бордюр. Так уж сложилось, что окантовка тротуара и так, и эдак зовется независимо от городов. Но с точки зрения архитекторов и прочих, это два разных понятия. Бордюр обычно находится вровень с тротуаром, а поребрик наоборот — выше его уровня. Говорят, что это связано с иностранными заимствованиями, теми самыми, о которых я в самом начала писала. Якобы из Нидерландов это слово появилось, а потом уже и прижилось в Петербурге.

Парадная и подъезд. Ничего не имею против Москвы и ее застройки, но разница именно отсюда. Считается, что в Петербурге строились более пышные, парадные входы или въезды в дома и дворцы. С лепниной, с вычурным декором и прочим. И парадная — это вход со стороны главной улицы. Понятно, что на никакой другой вход так сильно уже не тратились. А слово «подъезд» уже гораздо позже появилось и было синонимом черного входа, со двора.

Водолазка и бадлон. Если что — трикотажная кофта с высоким горлом. Но названия от разных источников пошли. Если в Москве водолазка действительно происходит от элемента одежды реальных водолазов, то Петербург более оригинален в названиях. Местный вариант пошёл от компании Ban-Lon, производителя трикотажа. И да, бадлон — просто имя нарицательное, которое вот так вошло в обиход региона.

Пухто и мусорный контейнер. Пухто — это даже не название, а аббревиатура той же мусорки… Аббревиатура ПУХТО расшифровывается как пункт утилизации и хранения твердых отходов. В такой контейнер можно загружать как шкурки от бананов, так и старые диваны. Поэтому, по сути, тут снова путаница с понятиями: обычного бытового контейнера и огромного строительного. Но как показали исследования и опросы, ящик для сборки мусора в Москве 97% опрошенных называют мусорным контейнером, в то время как в Санкт-Петербурге 41% людей называют его пухто.

Ларек и палатка. Капелька этимологии: «ларёк» происходит от слова «ларь», что дословно — большой деревянный ящик для хранения продовольствия и других товаров. Ларёк и киоск снова практически синонимы, но ларьками чаще называют точки по продаже продовольственных товаров, а киосками — газет, цветов, билетов и тому подобным. Вот в московском говоре ларьки называют палатками. Но вообще палатка — это временное сооружение из ткани. А газетки продаются как будто бы постоянно.

Резинка и ластик. Сей предмет изначально назывался именно резинкой, потому что из резины и был сделан. Может название «ластик» прижилось уже ближе к современности, так как теперь материал для резинок уже перестал быть реально резиновым: сейчас это каучук и Ко.

Лавочка и скамейка. Оказывается, между ними тоже есть разница и это не одно и то же... Лавочка — это, по сути, доска без всего на ножках, на которой сидят бабули у подъездов с семечками и всех обсуждают. А скамейка уже вип-версия лавочки, потому что к ней добавляется спинка и подлокотники. И на ней уже семечки щелкать не комильфо, на ней только если обсуждать последние светские новости где-то на Марсовом поле.

Эстакада и виадук. Очередной пример того, что между словами есть разница. Эстакада создана, чтобы ехать условно в трех метрах над уровнем основной наземной дороги, а виадуки — чтобы объехать какое-то препятствие по пути (ущелье, гору например). Но вообще, ни разу не слышала, чтобы вообще говорили виадук...

И еще одну разницу напоследок, которую я увидела впервые вообще:
Коммуналка и шалаш. Петербуржцам приписывают такой нейминг в адрес квартир, но как будто бы квартира есть квартира, а коммуналка — коммуналка. Возможно для кого-то это будет открытием, но квартира обычно находится в собственности у одного человека или родственников одной семьи, а комнаты в коммуналки принадлежат вообще самым разным людям, которые могут быть даже не знакомы друг с другом (ну, если вдруг они сдают эти комнаты и не живут в них сами). А шалаш, кажется, все строили в детстве из веточек где-то в кустах...

Конечно, это ни разу не полный перечень, но это как минимум те слова, которые можно услышать в обиходе как в одном, так и в другом городе.
И, честно говоря, не думала, что оказывается многие слова даже не являются синонимами, но их в такие связки записали.

Кучу остальных слов аналогичных ни разу не слышала. Ну например: якобы по-петербургски финны стали чухонцами, маршрутка — тэшкой, колонка — водогреем, тюльпаны — колокольчиками, плойка — завивалкой… Вот такие мы по-северному странные. Или все это стало настолько стереотипным, что уже не является правдой в современности.