Война кончилась 15 лет назад, а часть города всё ещё лежит в руинах. Блокада нанесла столько травм Питеру, что город оправляется от них до сих пор, но вроде бы у местных уже что-то получается — все работают непокладая рук, чтобы город воскрес.

Зуд травмы всё ещё не проходит: по улицам продолжают болтаться то туда, то сюда мутные личности, которые не сегодня, так завтра тебя либо обкрадут, либо зарежут посреди бела дня. Им просто нужно на что-то жить. Их дома всё ещё разрушены, а работать негде. Басков переулок в этом плане — один из самых криминогенных районов если не центра, так всего города: здесь неподалёку Некрасовский, ныне Мальцевский рынок, где обитает половина городских бедняков и преступников. К середине 60-х его восстанавливают: начинает зарождаться какая-то торговля и сюда потихоньку начинают стекаться бедняки и карманники со всего города.

Изначально может показаться, что Басков переулок — часть роскошного центра, где обитает вся богема, но это очень далеко от правды. Дом №12 наполовину разрушен снарядами и стоит таким почти 30 лет — пока в 1980-х его не признают аварийным и не отремонтируют. По сути, это трущобы в центре города.

Почти в каждом доме переулка по пять этажей, хотя глядя на фасады может показаться, что этажа всего три — уплотнительное расселение даёт о себе знать. Бывшие четырехметровые потолки сокращены до двух с половиной метров настолько, что между окон помещается ещё этаж. В первую весну блокады подвалы дома затопило настолько, что откачать воду смогли только во время ремонта и реконструкции дома в 1980-х. Отопления никакого, конечно же, нет — помещения в коммуналках топят дровами.

Комнаты в доме никакие не понтовые: их раздавали рабочим заводов и солдатам. Кто-то своим трудом заслужил комнату под 20 метров на всю семью (нынешний размер комнаты в общежитии на 2-х человек), а кто-то — комнату поменьше. На пятом этаже находится трёхкомнатная квартира: в первой комнате живёт семья евреев со взрослой дочкой, во второй — семья одноногого ветерана с завода, а третья — пустует — в неё ещё во время блокады попал снаряд, сделав непригодной для жизни. Тем не менее, в ней долгое время жила пожилая пара. Им только в 60-е выдали отдельную квартиру, после 20 лет жизни в помещении с огромной дырой от бомбы, и они съехали подальше от Баскова переулка. Еврейские соседи тоже уже в возрасте, но без дела не сидят: старик работает портным и постоянно что-то шьёт, бабушка что-то кашеварит, а взрослая дочка… Про таких говорят, что «жизнь не сложилась»: замуж она не вышла, так и оставшись жить с родителями, чем занимается — никому так и не стало непонятно.

А вот оставшиеся жильцы квартиры не так сильно бросаются в глаза. Обычная послевоенная семья: отец-ветеран с инвалидностью, работает на заводе; мать работает, где получится — то тоже на заводе, то в какой-то лаборатории, то в пекарне, и сын вместе с ними. Ребёнок с первого взгляда вовсе не похож на их сына — может показаться, что это их внук, но нет — сын, третий. Первый погиб через пару месяцев после рождения ещё до войны, а второй умер во время блокады: уснул двухлетним ребенком и никогда больше не просыпался.

Квартира, конечно, странная: в ней нет кухни. Есть небольшой тёмный коридор без окон, в нём даже вдвоём не развернуться, и посреди него стоит газовая плита. Оттого, что здесь не пройти двоим, тут постоянно кто-то ругается. В будущем, правда, под кухню переделают разрушенную комнату. Она станет большой, просторной и светлой, но сейчас об этом никто даже и не мечтает. В квартире нет ни ванной, ни горячей воды. Туалет… Трудно это туалетом даже назвать — врезанный в лестничную клетку, металлический. Зимой на такой садиться опасно, но выбирать не приходится — все жители ходят в один. Мыться ходят один раз в неделю в баню через перекресток. Там же моются почти все жильцы соседних улиц. Сейчас на месте бань спортивно-оздоровительный центр.

Лестница в доме на Басковом тоже разрушена после попадания снарядов: где-то погнуты перила, где-то трещины прям на ступенях, где-то ступеней вовсе нет. Ходить по такой опасно, но выбирать тоже не приходится — лифт в доме отсутствует, а подниматься домой как-то нужно. Загадка, правда, как сюда поднимается одноногий рабочий, если здоровые люди сюда подняться могут с большим трудом.

На лестнице живут крысы. Не одна, не две — десятки. Крысы здесь как люди, а люди как крысы — все хотят выжить, потому и в приступе жизни борются друг с другом. Крысы часто нападают на здешних жильцов. Однажды чуть не погрызли ребёнка из семьи рабочего, но обошлось — пацан успел убежать. Проблема оказалась в подвале — во время блокады, когда его затопило напрочь, все крысы полезли наверх, к людям. Из-за них в темноте парадной постоянно шум: звери рвут друг друга, оставляя трупы прямо на лестнице, постепенно их поедая, чтобы не умереть с голоду.

На улице ситуация немного, но получше. Двор Баскова 12 — классический питерский колодец, просто больше в несколько раз — он соединён с дворами 14-го и 16-го домов. Злачное место, но не хуже парадной: если у тамошних крыс отсутствует инстинкт самосохранения и ради собственной жизни они любого загрызут, то во дворе всё-таки не так всё жестоко, хотя от животного мира мало чем отличается. Основной контингент — беспризорники, чьи родители погибли в блокаду, либо постоянно работающие над восстановлением города, либо просто пьющие. Балом правит пара ребят: семнадцатилетние пацаны, у которых получилось самостоятельно пережить блокаду — они были беспризорниками ещё до того, как на Ленинград начали падать бомбы, и каким-то невероятным способом смогли выжить.

Здесь во дворе — иерархия, которая была везде: от Владивостока до Казани, которая так прославилась своими группировками. Послевоенный Ленинград ничем не отличался от Поволжья 70-80-х, возможно был даже страшнее. Конечно, от Ленинграда меньше шума, потому что все были заняты в то время другим — развеивали культа личности Сталина, и всем было не до проблем города.

В тот период произошло ещё кое-что важное для ленинградских группировок — всеобщая амнистия 1953-го года, освободившая почти полтора миллиона человек, как невиновных, так и настоящих убийц и насильников. После чего преступность по всей стране и особенно в культурной столице настолько возросла, что в 50-60-е годы Ленинград занял первое место в РСФСР по числу подростковых преступлений — каждое десятое, содеянное подростками в РСФСР, в начале 1960-х выпадало на мрачную обитель болотных миазмов.

Может показаться дикостью, но преступность настолько выросла, что в Ленинграде чуть ли не началось возрождение «чубаровщины», про которую мы писали в статье о «Нехорошем садике». В феврале 1954 года пятнадцать подростков затащили в сад Трудящихся Октябрьского района двух девушек, где насиловали их на протяжении семи часов. И это не окраина города: сад Трудящихся Октябрьского района — это Александровский сад у Адмиралтейства, самый центр города.

Вот и двор Баскова не сильно выделялся из этой атмосферы: вход в главный круг дворовых банд младшим был запрещён, а старшие творили, что хотели. К тому же, существовало правило: ни слова родителям о том, что происходило во дворе. В противном случае можно было в мгновение ока стать изгоем и постоянной целью для гопников.

Также во Дворе тусовалась шпана из соседних микрорайонов — через Двор и местные подвалы легко было убегать от полиции, чем все пользовались. Часто случались ситуации, когда с Мальцевского рынка своруют мясо, а потом через Двор прыгали в затопленные подвалы, а из них — в соседние переулки.

Двор жил по волчьим законам: все подчинялись вожаку, а самые младшие являлись слугами тем, кто постарше. И не всем такое положение дел нравилось. Все подряд постоянно дрались и, конечно, получали потом от старших, а потом и от родителей. Кто-то со временем начал терять страх и начал постоянно лезть на старших. В будущем пацаны разбредутся по секциям, чтобы во дворе не получать по щам: кто-то на дзюдо, кто-то на бокс. Отсюда и вырастут спортсмены из 90-х, которые трансформировали рынок под уже русский стиль, но это в будущем.

Со временем мелкие в бандах начали сколачиваться друг с другом, создавая свои компашки, которые постоянно искали приключения. Однажды додумались до того, что крутой идеей будет соорудить плоты и поплыть по затопленным подвалам. Плавали, правда, пока не нашли в канализационной воде неразорвавшийся снаряд. Один пацан захотел прослыть местной знаменитостью и отнёс снаряд в полицию, за что прилетело всей шайке.

Тем не менее, приключения на этом не заканчивались. Пацаны часто собирались и убегали в лес. Один раз решили, что возвращаться домой слишком долго и далеко и решили заночевать под открытым небом под гул местных животных, среди которых есть не только лоси, но и медведи. Естественно всем влетело настолько сильно, что потом на улицу почти никто не выходил.

Причём такие шайки были во всех районах, а вместе со взрослением детей росли и аппетиты — двор на двор теперь скучно, начались походы района на район. Группировка района всегда широко разветвлялась: рядом друг с другом могли стоять пацаны вчера колотившие друг друга во дворах, а сейчас колотящие пацанов с другого района на берегу Невы.

Было, например, и островное противостояние — василеостровские постоянно дрались с петроградскими. Постоянно совершались «набеги» на большую землю и отхватывали уже ребята из Центра. Дрались, кстати, на площади Труда, рядом с Новой Голландией, которая тогда уже давно стояла заброшенной.

И всем не давал покоя один пацан, который придумал и на плотах в подвалах плавать, и снаряд в полицию отнести, и в лес сбегать всей бандой. Это, кстати, он же кидался на всех, пытаясь порядки в банде наводить, за что от старших получал. Его лет 5-6 назад во Двор привела его мать, и мы узнали, что его зовут Вова. Все тогда подумали, что хороший парень, можем дружить, а оно вон как.