Над чем смеялись люди в 20 веке?
Заканчиваем цикл об анекдотах и народном юморе!
———
Авторы: Света Боровикова и Женя Востокина
———
Авторы: Света Боровикова и Женя Востокина
———
XX век превратил Санкт-Петербург (Ленинград) в гигантскую сцену для народного юмора. Героями анекдотов стали не только власти и памятники, но и сам город с его парадоксами — от вечного ремонта дорог до метро с «литературными» названиями.
Отношение горожан к Исаакию всегда балансировало между восхищением и иронией. С одной стороны, собор — символ имперского величия. С другой – тотальная борьба большевиков за абсолютное превосходство во всем, будь то советская медицина или советские слоны, которые обязаны были быть лучшими в мире, доводила все до абсурда и превращала в свою противоположность. В фольклорной интерпретации этой бессмысленной и бесперспективной борьбы внешние особенности Исаакиевского собора выглядели пародией на самого себя. В народе шутили: «Всякий — сам себе Исаакий», намекая на попытки власти превзойти прошлое.
Анекдот 1970-х иллюстрирует это противостояние:
Едет американец в такси по Ленинграду. Проезжают мимо нового дома.
– И сколько строилось это здание? – спрашивает американец у водителя.
– Да около года.
– Ну, у нас такой за полгода возводят.
Проезжают мимо другого дома.
– А этот? – спрашивает американец.
– Этот – за полгода – отвечает, наученный опытом, таксист.
– А у нас за три месяца.
Вконец расстроенный таксист едет дальше. Вдруг машина врезается в Исаакиевский собор.
– Черт возьми, – успевает воскликнуть, вылетая из машины, водитель, – еще вчера здесь ничего не было!
– И сколько строилось это здание? – спрашивает американец у водителя.
– Да около года.
– Ну, у нас такой за полгода возводят.
Проезжают мимо другого дома.
– А этот? – спрашивает американец.
– Этот – за полгода – отвечает, наученный опытом, таксист.
– А у нас за три месяца.
Вконец расстроенный таксист едет дальше. Вдруг машина врезается в Исаакиевский собор.
– Черт возьми, – успевает воскликнуть, вылетая из машины, водитель, – еще вчера здесь ничего не было!
Не обошлось и без шуток в адрес другого петербургского памятника – одного из лучших образцов советской монументальной скульптуры, памятника Александру Сергеевичу Пушкину.
Так, сидевший в сквере прохожий услышал с высоты голос:
— Послушай, друг, подожди меня на час – дело срочное.
Прохожий согласился и забрался на пьедестал, однако Пушкин с него сошёл. Прошёл час, другой – но Пушкина так и не увидели. Надоев стоять, мужчина отправился на его поиски: по Михайловской, Невскому, через галерею Гостиного и бывший Толмазов переулок, вплоть до 27-го отделения милиции.
— Вам тут Пушкин не попадался? — У нас тут все – Пушкины: один медвежатник, другой форточник, ещё и бомж. — А в уголке? — Там тоже Пушкин – рецидивист. — Чем он занимается? — Почти каждый вечер ловит голубей и гадит им на головы, якобы в отместку.
— Послушай, друг, подожди меня на час – дело срочное.
Прохожий согласился и забрался на пьедестал, однако Пушкин с него сошёл. Прошёл час, другой – но Пушкина так и не увидели. Надоев стоять, мужчина отправился на его поиски: по Михайловской, Невскому, через галерею Гостиного и бывший Толмазов переулок, вплоть до 27-го отделения милиции.
— Вам тут Пушкин не попадался? — У нас тут все – Пушкины: один медвежатник, другой форточник, ещё и бомж. — А в уголке? — Там тоже Пушкин – рецидивист. — Чем он занимается? — Почти каждый вечер ловит голубей и гадит им на головы, якобы в отместку.
Не обошлось и без шуток в адрес коллеги Пушкина – писателя Крылова, точнее, его памятника.
Однажды мама, гуляя с дочерью по городу, всё время натыкалась на памятники Ленину и его соратникам, что заставляло её объяснять значение увиденного. Но когда они подошли к памятнику дедушке Крылову, воспитание дало о себе знать:
— Мам, — сказала девочка, глядя на пьедестал, испещрённый сценками из жизни животных, — разве это не Ленин и его соратники?
— Мам, — сказала девочка, глядя на пьедестал, испещрённый сценками из жизни животных, — разве это не Ленин и его соратники?
Раз уж затронута тема памятников Ленина и Сталина, стоит упомянуть и их. В анекдотах они изображались как единое целое – коммунистический бог в двух лицах, имя которого произносилось слитно: ЛенинСталин. Так, уже 7 ноября 1924 года, у Финляндского вокзала в Ленинграде, был открыт первый памятник Ленину. Среди первых анекдотов о нём запечатлён монолог философствующего обывателя:
— Вот как устроены правители и управляют государством: Пётр сидит на коне, а за его спиной – Исаакиевский собор, оплот православия; с одной стороны – Адмиралтейство, где строят корабли и торгуют с миром, с другой – Сенат и Синод, управляющие государством; и рукой он указывает на Университет и Академию наук – вот к чему следует стремиться.
А Ленин, взобравшись на броневик, с одной стороны имеет райком партии и тюрьму «Кресты» для неугодных, с другой – Артиллерийскую академию для обороны, а за спиной – вокзал, чтобы, при необходимости, сбежать, и указывает на Большой дом (здание управления НКВД в Санкт-Петербурге) – «все там будете!».
А Ленин, взобравшись на броневик, с одной стороны имеет райком партии и тюрьму «Кресты» для неугодных, с другой – Артиллерийскую академию для обороны, а за спиной – вокзал, чтобы, при необходимости, сбежать, и указывает на Большой дом (здание управления НКВД в Санкт-Петербурге) – «все там будете!».
Советская власть навсегда разрушила традиции петербургской торговли. Рестораны стали скучными и однообразными, а полки магазинов – пустыми. Городской фольклор не мог остаться равнодушным к этим экономическим достижениям большевиков. Стоит человек перед пустым прилавком мясного магазина и начинает ругать Романовых. Его тут же забирают в КГБ, где вежливо спрашивают:
— Чем же вы осудили Романовых?
— Тем, что за триста лет их правления не смогли заготовить продуктов и на семьдесят.
— Тем, что за триста лет их правления не смогли заготовить продуктов и на семьдесят.
Анекдот построен на совпадении: первый секретарь Ленинградского обкома КПСС носил фамилию Романов – Романов Григорий Васильевич.
Еще одним персонажем городского фольклора стал глава города – Анатолий Александрович Собчак. В 1992 году безымянная площадь получила своё первое официальное название – Австрийская, в честь дружбы между народами России и Австрии. Это была одна из первых международных акций первого мэра Санкт-Петербурга, отношение к которому вызывало неоднозначные оценки. Открытие новой площади не обошлось без язвительных комментариев:
— Слышали, австрийцы заплатили Собчаку двести тысяч долларов за присвоение названия «Австрийская»?
— И не только: якобы марсиане дали ему взятку в один миллион долларов за сохранение названия Марсова поле.
— И не только: якобы марсиане дали ему взятку в один миллион долларов за сохранение названия Марсова поле.
Аничков мост, давно ставший объектом шуток, вновь оказался в эпицентре анекдотов. На мосту красуется знаменитая надпись «Лепил и отливал барон Петр Клодт в 1841 году», что породило множество народных историй. Вот один из них, высмеивающий двусмысленность бронзовой фразы:
Стоит на Аничковом мосту мужчина и справляет малую нужду, когда к нему подходит милиционер и вежливо упрёк:
— Как так, гражданин? В центре города, на таком месте… Наверное, вы питерский рабочий?
— Рабочий, рабочий… — нетерпеливо отвечает мужчина. — Разве не видно, что написано: «отливал барон Клодт»? Для барона так можно, а для рабочего – нет?!
— Как так, гражданин? В центре города, на таком месте… Наверное, вы питерский рабочий?
— Рабочий, рабочий… — нетерпеливо отвечает мужчина. — Разве не видно, что написано: «отливал барон Клодт»? Для барона так можно, а для рабочего – нет?!
Трамваи и метро, появившиеся в Петербурге, сразу же стали объектами городского юмора. Первые трамваи начали курсировать по улицам Петербурга в 1907 году. В народном сознании трамвай ассоциировался с неуклюжестью, медлительностью и опасностью, подобно вагонам конно-железной дороги. Опасность быть раздавленным трамваем, подстерегающая петербуржцев на каждом шагу, породила следующие анекдоты:
— Послушайте, господин, как мне попасть в Обуховскую больницу?
— Видите, вон едет трамвай.
— Понимаю, значит, нужно сначала попасть на трамвай.
— Нет, под него. — А слышали, какое несчастье случилось на Литейном? На Пуришкевича налетел трамвай.
— Ну, ну?
– И не раздавил его.
— Видите, вон едет трамвай.
— Понимаю, значит, нужно сначала попасть на трамвай.
— Нет, под него. — А слышали, какое несчастье случилось на Литейном? На Пуришкевича налетел трамвай.
— Ну, ну?
– И не раздавил его.
В 1955 году в Ленинграде была открыта первая линия метро, что сразу породило множество шуток, особенно касающихся названий станций. Так, в Петербурге появилась станция, названная в честь жены великого русского писателя – Достоевская. Похожие ассоциации вызывали и другие названия станций. Например, приезжий, оказавшись у станции Василеостровская, заметил:
— Николая Островского знаю… Василия Островского не знаю…
Нельзя не упомянуть и любимые всеми шутки о погоде и «окне в Европу»:
— Какой самый популярный способ самоубийства в Ленинграде? — Выброситься в окно… в Европу.
Завершим наше путешествие по миру петербургского юмора, уделив внимание, по традиции, ещё одной любимой теме – дорогам города. Дороги стали одной из самых обсуждаемых тем городского фольклора Ленинграда. Кажется, только ленивый не заметил: «В Ленинграде дорог нет, но есть места, где проехать можно». Таксисты с улыбкой рассказывали анекдот:
Японец сел в такси и, полагая, что можно немного вздремнуть, через несколько минут произнёс на ломаном русском:
— Не могу понять, что это за дороги у вас в Ленинграде. В Японии не проехать полчаса, чтобы не заснуть, а у вас можно ехать 24 часа – и не уснёшь.
— Не могу понять, что это за дороги у вас в Ленинграде. В Японии не проехать полчаса, чтобы не заснуть, а у вас можно ехать 24 часа – и не уснёшь.
Традиция шутить о «окне в Европу» и погоде, зародившаяся с самого основания Петербурга, остаётся актуальной и по сей день.
Если хотите прокомментировать статью или предложить правки,
то мы всегда ждём вас у нас в канале!
Если хотите прокомментировать статью или предложить правки,
то мы всегда ждём вас у нас в канале!