Немецкие реформаты долгие годы делили храм с французами на Большой Конюшенной, но к 1858 году их община выросла до 3000 человек. Совместные службы стали испытанием: французы, как основатели, проводили мессы первыми, часто затягивая их, что раздражало немцев. Конфликт привел к решению строить отдельный храм. Власти бесплатно выделили участок у Мойки — бывшую пристань для стройматериалов, где некогда размещались первый петербургский зверинец с жирафами и кукольный театр. Финансирование стало подвигом общины: старшины заложили приходской дом и заняли 100 000 рублей — астрономическую по тем временам сумму.

Архитектор Гаральд Боссе, уезжая в Дрезден, передал реализацию проекта Давиду Гримму, который сознательно выбрав романский стиль. Автор проекта так объясняет свой выбор стиля для церкви: “По-моему внутреннему убеждению, строгой простоте и духу реформатского учения более всего соответствует стиль романский. Простота форм, отсутствие штукатурки и орнаментов как нельзя более характеризируют серьезное назначение постройки. Задающиеся профиля весьма практичны в нашем всеразрушающем климате”.

Кирха из красного кирпича с белыми деталями, 60-метровой колокольней и витражами рижской мастерской Байермана стала одним из первых образцов «кирпичного стиля» в городе.

14 декабря 1872 года церковь сгорела. Причина осталась загадкой: то ли виной чистка труб накануне, то ли открытые дверцы в дымоходах. Так случилось потом, что накануне пожара в церкви чистили трубы с помощью огня — эту работу проводили под наблюдением пожарных. Из-за этого по городу пошли слухи, что пожар начался из-за чистки. Но когда позже осмотрели трубы, трещин в них не нашли. Зато обнаружили, что в одном из горизонтальных участков дымохода остались открытыми дверцы для чистки сажи. Скорее всего, именно через эти открытые дверцы пламя или искры из печи вырвались наружу, попали под деревянную крышу и подожгли её. В итоге огонь уничтожил крышу колокольни и церкви, а также всё внутреннее убранство, включая деревянный потолок.

Восстановление доверили Карлу Рахау. Он не только воссоздал здание, но и улучшил его: заменил деревянные стропила на металлические, поднял потолки и увеличил высоту колокольни. Витражи Байермана восстановили в Риге — их фрагменты сегодня хранятся в Музее истории религии.

В 1929 году кирху закрыли, устроив в ней общежище, а к 1939-му архитекторы Гринберг и Райц радикально перекроили здание. Двадцатиметровый шпиль срезали, колокольню превратили в «кубический пилон», а фасады украсили скульптурами Гавриила Шульца: рабочий с молотом, красноармеец с винтовкой, женщина с книгой и герб СССР.

Журнал «Архитектура СССР» в 1936 негативно отзывается об уже опальных конструктивистских формах здания: «авторы Дома работников связи правильно учли необходимость сохранения башни, но не поняли, видимо, характера ее архитектуры. Здание, возглавленное башней, теперь не завершает перспективу Мойки, оно возникает внезапно и кажется глухим, плоским ящиком. Лишенное выразительного силуэта здание не вошло в ансамбль и воспринимается как чужеродное тело, как некий склад или фабрика посредине города. Это - типичный пример переходного стиля, т.е. «обогащенного», но в основе чисто конструктивистского сооружения со всеми присущими ему недостатками».

К сожалению, нет информации о судьбе церкви в период Великой Отечественной войны. Однако, основываясь на общем контексте использования религиозных зданий в блокадном Ленинграде, можно предположить, что здания ДК, особенно с подвальными помещениями были как бомбоубежища, пункты обогрева и помощи, госпитали или вспомогательные медпункты, склады или штабы. А на крыше находились слухачи или зенитные расчеты. Про повреждения информации, кстати говоря, также нет – скорее всего, их каким-то чудом не было.

В советское время здание стало Дворцом культуры работников связи. Здесь работали кружки, библиотека, кинозал, но славу ему принесло неофициальное прошлое. В 1980-е сцена ДК стала колыбелью ленинградского рока: здесь репетировали и записывали альбомы «Аквариум», «Кино» и другие легенды андеграунда. После распада СССР здание заняла Почта России. Без должного ухода оно ветшало: к 2010-м фасад закрыли защитной сеткой, чтобы падающая штукатурка не травмировала прохожих. Суд обязал провести реставрацию, но работы так и не начались .

Судьба здания породила споры реставраторов. Одни (как Маргарита Штиглиц) настаивали: «Конструктивизм ценнее! Кирпичной кладки почти не осталось, а ДК — редкий образец ленинградского ар-деко». Другие (архитектор Рафаэль Даянов) возражали: «Нужно воссоздать кирху! Готический шпиль вернет Мойке утраченную вертикаль». На ПМЭФ-2019 родился проект «Почтового квартала» с музеем современного искусства (бюджет 6 млрд рублей), но договор с разработчиком расторгли в 2023 году .

В декабре 2023 года здание передали городу, а в феврале 2024-го объявили: здесь будет вторая сцена театра «Санктъ-Петербургъ Опера». Причины практичны: основная площадка на Галерной вмещает лишь 175 зрителей, а в бывшем ДК — готовый зал на 300 мест с балконом. «Подготовку можно осуществить быстро», — отметил вице-губернатор Валерий Москаленко. Ирония в том, что под слоем советской штукатурки скрыты белые линии кирпичного орнамента Боссе, а спасенные из огня 1872 года витражи Байермана ждут в музейных запасниках своего часа. Но теперь здание пишет новую главу — оперным либретто, продолжая традицию культурного служения, начатую пастором Дальтоном и продолженную Виктором Цоем.