Ленфильм — это несколько гектаров на Петроградской стороне, колыбель отечественной кинематографии и бренд Санкт-Петербурга. Тридцать лет легендарная киностудия лежит в руинах, являясь красноречивым доказательством того, что 1990-е в России не закончились. Новости о том, как Ленфильм то продают, то спасают, все эти годы взрывают информационное поле, но кажется, что Каменноостровский, 10 — проклятое место.

Одно время Ленфильм соперничал с АвтоВАЗом за право называться главным провалом страны, но даже отечественное автомобилестроение оказалось более жизнеспособным. Ни олигархи, ни чиновники, ни режиссеры с мировым именем оказались не способны сдвинуть с места этот чемодан без ручки, который так и стоит в центре Петербурга на зависть девелоперам. На протяжении трех десятилетий режиссеры старели, с корпусов осыпалась штукатурка, в споре хозяйствующих субъектов уходили непрофильные и профильные активы. Но миф Ленфильма все еще живее всех живых, прошлое по-прежнему управляет настоящим киностудии, отсекая любые варианты его будущего, даже музейного.

Из всех историй Ленфильма эта самая печальная.

В небольшом фильме проекта «Чапаев» историк кино Пётр Багров показывает сохранившийся в архиве Ленфильма типажный альбом по фильму «Маскарад» Сергея Герасимова. Его съемки закончились прямо перед началом войны, а в пятом павильоне, где они проходили, был оборудован госпиталь и люди лежали в декорациях «Маскарада». Лежал там, между прочим, и Семён Мейкин, художник «Маскарада», умерший в блокадном Ленинграде.

В типажном альбоме «Маскарада» запечатлены постоянная ленфильмовская труппа, актеры массовых сцен и эпизодов, которые снимались из картины в картину на протяжении двух десятилетий, обеспечивая ленинградскому кино совершенно уникальный второй план. По большей части это были, что называется, люди из «бывших» — тех, кого не коснулись репрессии 1920–30-х. Зачастую они играли самих себя, заполняя пространство кадра дореволюционным флером и обеспечивая фильмам невероятную степень достоверности. Ленфильмовские картины определяли по ним безошибочно — такого второго плана и массовки не было больше нигде. Их всех выкосили война и блокада (они не попали в списки на эвакуацию), из-за чего после войны настроение и атмосфера ленфильмовских картин изменились навсегда.

Когда разглядываешь массовку в «Маскараде», в памяти всплывает последний кадр из «Сияния» Стэнли Кубрика — групповая фотография вечеринки из отеля «Оверлук» с Джеком Торренсом на первом плане. Возможно, проклятье Ленфильма было наложено на студию тогда? Во всяком случае, блокада безусловно стала тем трагическим событием, которое сформировало Ленфильм и ленинградскую школу кино с ее психологическими драмами, фрустрацией, надломами, а также вниманием к человеку и ощущением непорядка даже в самые благополучные времена.

История самого Ленфильма тоже отсчитывается с дореволюционных времен. На месте четвертого павильона киностудии некогда располагался театр «Аквариум» на 2500 мест, где в 1896 году состоялся первый киносеанс в России. Этому событию здесь посвящена мемориальная доска, а в год 120-летия первого российского киносеанса Ленфильм посетил Владимир Путин; фотографии того знаменательного дня до сих пор украшают директорский кабинет, хотя с 2016-го на студии сменилось пять директоров.

В 1920-х кинофабрика, которая позднее станет Ленфильмом, была экспериментальной студией. Здесь обустроилась группа ФЭКС (Фабрика эксцентричного актера), связанная с именами Григория Козинцева, Леонида Трауберга и Сергея Юткевича; с ней сотрудничали Юрий Тынянов, Виктор Шкловский, Евгений Замятин и Николай Эрдман. В 1930-е к дореволюционному флеру прибавился революционный миф — именно Ленфильм подарил советскому народу «Чапаева» (другим народным героем сопоставимого масштаба, который выйдет из ленфильмовских стен, станет Данила Багров).

Любовь Сталина к кинематографу общеизвестна: он был самым внимательным кинозрителем в СССР; в личных отношениях с вождем были Эйзенштейн, Ромм, Пырьев, Чиаурели — их общению со Сталиным посвящены объемные киноведческие исследования. Возможно, поэтому репрессии 1930-х для кинематографистов оказались не столь масштабны. Фильмы ложились на полку и даже смывались, их громили в печати, но режиссерам чаще давали возможность провести «работу над ошибками» не в ГУЛАГе, а на рабочем месте.

Арестовывали и репрессировали руководящих работников, и одной из самых тяжелых потерь Ленфильма в годы Большого террора стала гибель Адриана Пиотровского, обвиненного в шпионаже и расстрелянного в 1937-м. Знаток Античности, переводчик Эсхила, Еврипида и Аристофана, Адриан Пиотровский был худруком студии с 1927 по 1937 год, и с его именем связан первый расцвет Ленфильма. При нем сюда приезжали москвичи Эйзенштейн и Пудовкин для съемок «Октября» и «Конца Санкт-Петербурга», при нем был снят «Чапаев», при нем уже в середине 1930-х Григорий Козинцев запустил актерскую мастерскую, а Сергей Юткевич — Первую художественную мастерскую, где были сплошь ученики Мейерхольда. «Чапаев» окажется не только рубежной картиной для студии — с ее выходом фактически закончится и эпоха экспериментов советского кино, а провозглашенный в том же 1934-м Максимом Горьким соцреализм после войны упрется в глухой тупик сталинского малокартинья. На Ленфильме будут снимать, с одной стороны, патетические байопики Белинского и Пирогова, а с другой — «Золушку» (сказка как реакция на идеологическую духоту — все это придумано не сейчас).

Следующим этапом в становлении ленфильмовского мифа станет оттепель — ее принято отсчитывать с «Большой семьи» ленинградца Иосифа Хейфица, где в своей первой взрослой роли снялся Алексей Баталов. В 1954-м фильм получил приз за лучший актерский ансамбль в Каннах. Между прочим, на Ленфильме москвич Баталов снимет и свой режиссерский дебют «Шинель», а затем и сказку «Три толстяка», Геннадий Шпаликов же, тоже москвич и главный автор оттепельного кино, поставит свою единственную режиссерскую картину «Долгая счастливая жизнь».

Со времен оттепели Ленфильм стал убежищем для кинематографической инаковости. Неслучайно здесь Кира Муратова спустя 8 лет простоя после «Долгих проводов» снимает «Познавая белый свет», один из лучших своих фильмов. И эту славу студия пронесет до конца СССР. Тогда же возникнет пресловутый миф о ленинградской школе, которая отличается от мосфильмовских картин. Он будет состоять из тихой фронды, больше, впрочем, стилистической, чем смысловой, из того, что в странах соцлагеря называли «кинематографом морального беспокойства»: Динара Асанова, Илья Авербах, Виталий Мельников. Здесь сняты «Не болит голова у дятла», «Монолог», «Отпуск в сентябре». Визитной карточкой киностудии станут камерные драмы, фильмы об интеллигенции и для интеллигенции. На «Мосфильме» — визуальная космогония Андрея Тарковского, где «музыка Баха звучит как-то не по-советски», на Ленфильме — историческое кино Алексея Германа, в котором на первом плане шум времени, уравнивающий в правах подстаканник с признанием в любви.

В конце 1980-х центром притяжения на Ленфильме стало кафе для творческих работников. Там собирались Авербах, Асанова, Хейфиц, Сокуров — каждый со своим подходом и позицией. Сокуров, в отличие от богемной среды, предпочитал столовую, что отражало его дистанцирование от тусовки. В кафе обсуждали фильмы неформально и жёстко — эти разговоры формировали репутации, в отличие от официальных худсоветов, где преобладала партийная риторика.

Судьба кафе стала отражением судьбы всей студии. В начале 1990-х оно закрылось, а после повторного открытия в 1994 году стены увешали портретами ушедших классиков. В 1996 году студия выпустила лишь один фильм — «Принципиальный и жалостливый взгляд» Александра Сухочёва по сценарию Ренаты Литвиновой. Критик Андрей Плахов увидел в нем продолжение духа ленинградской школы.

Кинематографисты перестройки столкнулись с иллюзией свободы. Они считали, что государство забирает прибыль, оставляя им лишь крохи. На V Съезде кинематографистов начали требовать перехода на хозрасчет, то есть к рыночной экономике. До этого студии жили по плану: Ленфильм выпускал до 25 фильмов в год, а финансирование шло через Госкино. У студии были базы отдыха, пионерлагерь, теннисные корты и даже гараж.

Однако если фильм получал 3-ю прокатную категорию, его фактически хранили на полке — прокат был ограничен, премии не выплачивались. Сценаристы и режиссёры оставались без денег. Герман вспоминал, как из-за «Моего друга Ивана Лапшина» студия лишилась премий.

В эпоху перемен режиссёры поделили творческие объединения, получив независимость, но потеряв всё остальное. Им выдали по 30 тыс. рублей и доступ к мощностям студии, но инфляция быстро обесценила деньги. Они не оформили за собой даже авторские права на снятые ранее фильмы — коллекция осталась за Ленфильмом.

В 1998 году студия продала права на советскую коллекцию «Медиа-Мосту» за $7 млн. Суды за это наследие продолжались до 2020-х. Лишённый дохода от советского кино, Ленфильм оказался в долгах, как и большинство киностудий страны, за исключением «Мосфильма». Когда часть прав вернулась, коллекция уже обесценилась. По словам Сокурова, кино стареет быстрее своих авторов.

После потери госзаказа и ухода творческих кадров студия начала исчезать. Продали базы, лагерь, корты, павильоны и даже мастерские. В 2021 году за долги продали участок в Сосновой Поляне — очередная «антикризисная мера». Все предыдущие продажи тоже якобы должны были спасти студию. Но, как и в 1994-м, и в 2014-м, одного взгляда на Каменноостровский проспект достаточно, чтобы понять: кино здесь больше не живет.

В 1990-е на Ленфильме отключали за неуплату электричество, и в самый жесткий период он функционировал два дня в неделю. Тем не менее там работали режиссеры, которые снимали выдающееся кино: Александр Сокуров и Алексей Герман, Александр Рогожкин и Алексей Балабанов, Виктор Сергеев и Игорь Алимпиев, Евгений Татарский и Дмитрий Светозаров. 4 января 1992 года Сергей Сельянов при формальном участии Ленфильма основал кинокомпанию СТВ, с которой в России вообще-то и началось продюсерское кино. Как живой организм студия уже находилась в коме. Любопытная рифма: один из лучших и самых страшных фильмов о женских лагерях, который был снят на Ленфильме актрисой Нийоле Адоменайте в 1989 году, так и назывался — «Кома».

Главной режиссёрской фигурой этого десятилетия стал Александр Рогожкин. Он запустил франшизу «Особенности национальной…», а также придумал «Улицы разбитых фонарей», с которых началась эпоха российского сериала. В отсутствие стабильного кинопроизводства сериал стал для многих режиссёров возможностью выжить. В 1997 году успех «Брата» Балабанова окончательно вписал Петербург в мифологию постсоветского кино.

В 1990-е Ленфильм ещё оставался зеркалом своей эпохи. Но с наступлением XXI века он утратил эту функцию. Несмотря на отдельные успехи, как «Итальянец» Андрея Кравчука, студия больше не становилась местом рождения новых смыслов. Она стала памятником самой себе.

В 2000-е годы государство решило акционировать киностудии. Ленфильм был преобразован в АО с 100%-ной долей Росимущества. Близилась приватизация, но против неё выступил коллектив студии. Ключевым моментом стало письмо Сокурова и Сигле президенту с просьбой остановить продажу. Благодаря этому вмешательству аукцион был отменён.

С тех пор Ленфильм оказался в странной правовой позиции: он не может напрямую финансироваться государством, но и не может быть продан по политическим причинам. Студия застряла между государственным контролем и рыночной логикой, утратив возможность развиваться.

Этот зазор между политикой и экономикой стал новой формой комы для легендарной студии.

Попытки государства избавиться от обременения в виде фактически неработающей киностудии в центре Петербурга предпринимались и дальше. Интерес к покупке Ленфильма проявлял Владимир Евтушенков, владелец МТС и компании RWS («Всемирные русские студии»), которая делала сериалы. Приобретя Ленфильм, Евтушенков хотел создать Русский Голливуд в форме государственно-частного партнерства: он обещал сохранить кинопроизводство, а государство избавить от вечной головной боли. И он даже добился принципиального согласия от руководства страны — по крайней мере, концепция партнерства Ленфильма и «Системы Масс Медиа» была разработана совместно с правительством, которое возглавлял на тот момент Путин.

Однако и на этот раз что-то пошло не так. Возможно, покупатели были слишком уверены в поддержке со стороны властей и потому не церемонились с творческим коллективом. Возможно, на роль парламентера Евтушенков выдвинул крайне конфликтную фигуру — режиссера Дмитрия Месхиева, в то время директора петербургского филиала RWS. Однако попытки уговорить коллектив студии на ее продажу вылились в ожесточенное противостояние между ленфильмовцами и RWS.

Из всех историй Ленфильма эта, конечно, самая поучительная.

Для того чтобы отбивать атаки RWS, на Ленфильме был учрежден отдел по взаимодействию со СМИ, который возглавил Константин Шавловский, чей текст Гараж и публикует. Почти вся работа отдела заключалась в том, что в кабинет приходила Светлана Игоревна Кармалита, чтобы надиктовать очередное воззвание к губернатору о необходимости спасения Ленфильма или открытое письмо коллектива с требованием не допустить продажи колыбели отечественной кинематографии. Иногда к ним заглядывал и директор студии Вячеслав Тельнов, впоследствии директор департамента кинематографии Минкульта и Фонда кино, и жаловался, что находится «между молотом и наковальней». Под молотом имелось в виду министерство культуры, которое по поручению правительства торопило сделку с RWS, а под наковальней — студийные режиссеры, против которых Тельнов, бывший директор Мастерской первого и экспериментального фильма Алексея Германа, пойти не мог.

Противостояние коллектива Ленфильма с RWS закончилось победой «Фауста» Александра Сокурова в Венеции в 2011 году и аудиенцией режиссера с премьер-министром Владимиром Путиным по случаю триумфа. Вскоре после этой беседы Владимир Евтушенков публично отказался от идеи зайти на Ленфильм, хотя будущее киностудии оставалось туманным: электричество, как в 1990-е, уже не отключали, но долговые обязательства были совершенно неподъемными.

После встречи Сокурова с Путиным Минкульту было поручено устроить публичную защиту концепций развития Ленфильма, которая прошла 11 сентября 2012 года. Неожиданно для всех на ней победила концепция Фёдора Бондарчука и Эдуарда Пичугина. Пичугин к тому моменту был известен довольно узкому кругу людей как основатель киносетей «Кронверк Синема» и «Кино Сити», а также руководитель проекта «Киноклуб» партии «Единая Россия», в рамках которого в малых городах России должны были быть построены 250 кинотеатров. План развития Пичугина —Бондарчука внезапно поддержали Алексей Герман и Светлана Кармалита, в последний момент предпочтя ее концепции Александра Сокурова и Андрея Сигле, композитора и продюсера, работавшего с ленфильмовскими режиссерами.

В результате в творческом коллективе Ленфильма образовался раскол, Сокуров вышел из совета директоров и с тех пор не принимал прямого участия в судьбоносных для Ленфильма решениях. Пичугин был назначен директором студии, Фёдор Бондарчук — председателем совета директоров. В глазах российского руководства, очевидно, именно Фёдор Сергеевич с его продюсерскими талантами был тем человеком, которому можно было доверить кредит в 1,5 млрд рублей, выданный на спасение Ленфильма банком ВТБ.

Главным редактором киностудии официально стала Светлана Кармалита; поддержавший Пичугина режиссер Сергей Снежкин запустился с костюмным фильмом «Контрибуция», а сам Пичугин оставил свой след в истории кино фильмами «Птица» Ксении Баскаковой и «Три дня до весны» Александра Касаткина — их афиши до сих пор висят в коридоре, ведущем в директорский кабинет, следом за иностранными постерами классических фильмов Ленфильма. Контраст этой новейшей продукции не только с мифом о ленинградской школе, но и просто с российскими фильмами 2010-х, был таким, что председатель совета директоров Фёдор Бондарчук всякий раз закрывал лицо руками при их упоминании.

Бондарчук был и остается ведущим российским продюсером, но без личной мотивации спасать . Для Бондарчука Ленфильм был не делом жизни, а политической и товарищеской нагрузкой. После вступления в должность он достаточно легко нашел общий язык с «Сеансом», Сокуровым, Германом и Сельяновым, но вот включаться в повседневную жизнь студии мог только в аварийных ситуациях. Да и отношения с директорами у него складывались по-разному (известны случаи, когда после жалобы кинематографистов ему проще было перевести личные деньги на ремонт протекающей крыши, чем просить об этом очередного директора). А без личного мотива Ленфильм с катастрофически убыточным бюджетом и кредитом ВТБ, выданным под 10,25% годовых, был фактически обречен. Ни отремонтированный фасад, ни культурно-выставочный центр (первым делом кинопрокатчик Пичугин построил на студии кинотеатр — может быть, единственный его настоящий вклад в развитие Ленфильма), ни тем более закупка дорогостоящего оборудования, которое устарело до того, как было распаковано, студию спасти не могли. Дорогой кредит был взят под продажу Сосновой Поляны и возврат золотой коллекции, но оба этих процесса растянулись на несколько лет и были завершены уже при другом директоре.

«Я слышал крайне противоречивые истории о борьбе за обладание „Ленфильмом“. Одни хотят превратить его в VIP-гостиницу, другие — сохранить в нем запах протухшей эмульсии, и, честно говоря, я не знаю, что лучше. А пока там хочет работать Сокуров и может работать Герман, это место должно оставаться таким — перед лицом искусства. Но есть и тепличные растения, которые только собираются снимать свое хилое, бескровное кино, и их „Ленфильм“ перемелет в фарш. Если туда сейчас придет молодой режиссер, у которого недостаточно сил, он превратится в пенсионера раньше срока. Проблема заключается не в производственной базе, которая, разумеется, за границей критики. Дело в том, что мертвый миф, каким бы великим он ни был, — довольно опасная штука. Нужно хотеть вдохнуть в него жизнь», — так ответил режиссер Александр Расторгуев в 2011 году изданию «Афиша Воздух» на вопрос о том, почему важно сохранить Ленфильм. Он оказался единственным, кто в этом опросе говорил не ритуальные банальности о нержавеющей классике, а предупреждал об опасности мертвого мифа.

За семь лет руководства студией Пичугиным финансовые проблемы так и не удалось решить, и в декабре 2019 года обновленный совет директоров Ленфильма отправил его в отставку. С тех пор на студии началась лихорадочная смена директоров.

Судьба распорядилась иначе, и Юрченко, не пробыв в кресле и года и не сделав ничего, кроме громких заявлений, уступила место Фёдору Щербакову. Молодой управленец, за плечами которого была работа замгубернатора Волгоградской области и в Администрации президента, хотел превратить главный корпус Ленфильма в музей, а смысловое ядро киностудии сосредоточить вокруг производства дебютного кино. Эти мысли лежали на поверхности: именно на Ленфильме был организован фонд «Пример интонации» Александра Сокурова, во многом определивший лицо российского кино 2010-х. При Щербакове заработала лаборатория «Ленфильм-дебют» под руководством продюсера Натальи Дрозд ( «Аритмия», «Снегирь», «Один маленький ночной секрет»). При нем же студия наконец продала Сосновую Поляну, чтобы расплатиться с долгами, договорилась с Госфильмофондом о праве частично распоряжаться своей коллекцией (сильно, впрочем, упавшей в цене) и открыла иммерсивную выставку «Пропавшие в кинохронике» в пятом павильоне — том самом, где был лазарет в декорациях «Маскарада» во время Второй мировой. Пока выставка строилась, ученик Сокурова Константин Селин подружился с ее автором, реконструктором Дмитрием Поштаренко, и снял про него фильм «Живой» о том, как работает память о войне в XXI веке.

Однако воплощению этих планов по переустройству Ленфильма в жизнь помешал бывший директор Эдуард Пичугин, компания которого подала в суд и отсудила у Ленфильма 114 млн рублей. История эта темная, связанная с переплетением интересов Пичугина-госслужащего и Пичугина-бизнесмена, и сомневаться в том, что Пичугин-бизнесмен как мог кредитовал убыточную госстудию, которой руководил, из личных средств, терпя убытки, мы не будем. Суд, в конце концов, делать этого тоже не стал.

Пока шел процесс, у Ленфильма были арестованы счета, а в 2023 году Фёдор Щербаков экстренно покинул Россию: на него было возбуждено уголовное дело по модной статье о вымогательстве у менеджмента Ростеха. Дело было возбуждено в связи с его медийным бизнесом, к Ленфильму отношения не имеющим, но эффективно руководить студией из-за границы он, конечно, не мог.

С тех пор киностудия сменила еще двух директоров, в чьих биографиях уже точно ничто не предвещало подобный карьерный взлет. Безусловно, директор Ленфильма не обязан быть известным режиссером или продюсером; в советское время ими часто становились аппаратчики. Но тогда на студии были редактура и худсовет, которые ограничивали директорскую власть. И если Пичугин был хотя бы кинопрокатчиком, а Щербаков выходцем из киношной семьи (дед был оператором «Центрнаучфильма»), то Эдуард Суворов известен лишь тем, что трудился в команде Олега Дерипаски, пропагандируя регби среди краснодарских школьников. За свой короткий период правления на Ленфильме он прославился поездкой в Китай и подписанием соглашения о стратегическом партнерстве с чеченским кинотеатром «Киностар Грозный Молл». Нынешняя директорша Надежда Андрющенко, судя по данным анонимного Telegram-канала «Санитар „Ленфильма“», в далеком прошлом руководила столовой «Борщ», а до переезда в директорский кабинет работала на студии начальницей службы безопасности. В отличие от своего предшественника, просидевшего в директорском кресле восемь месяцев, она, по крайней мере, не делает громких заявлений. Да кто бы уже ни оказался в этом кресле, хоть Жерар Депардье или Стивен Сигал, без политической воли государства едва ли получится что-либо изменить.

Фёдор Бондарчук не появлялся на студии с июня 2024 года и в чехарде со сменой директоров, очевидно, участия не принимал, а как стало только что известно, в декабре он и вовсе покинул пост председателя совета директоров Ленфильма.

План Щербакова по превращению студии в музейное пространство и продюсерскую компанию по производству дебютного кино растворился вместе с его увольнением, а нового плана нет и не предвидится. И даже те немногие достижения его команды, которыми можно было бы гордиться, новым руководством были эффективно ликвидированы меньше чем за год. Фактически остановлена музейно-выставочная работа, не запущено ни одного собственного кинопроекта, остановлена лаборатория «Ленфильм-дебют». В январе 2025-го Ленфильм покинул и один из ключевых стратегических партнеров — компания FlySound, которая занимается производством и обработкой звука и которую прийти на руины питерской кинематографии в свое время уговаривал лично Бондарчук. Таким образом, идея превратить киностудию в платформу для крупных индустриальных резидентов, чтобы к СТВ, Сокурову и «Сеансу» прибавились филиалы современных кинокомпаний и киношкол, тоже провалилась.

У этой истории должен быть финал, но его, судя по всему, не будет. Так случается с мыльными операми: мы ждем от них чего угодно, только не финала. Возможно, завтра студию возглавит перспективный технократ из регионов или представитель «подлинной элиты». Или претензии на территорию на Каменноостровском предъявят потомки владельца дореволюционного «Аквариума». Или студия получит многомиллиардный заказ на производство патриотического контента. Или ее передадут в собственность городу на фоне растущей востребованности петербургской натуры, за которой охотно приезжают москвичи, перенося действие своих сериалов куда-то поближе к Медному всаднику и Дворцовой (хотя для этого совершенно не нужен логотип с Медным всадником в титрах). Случиться может буквально все что угодно, но интерес к этому историческому сериалу с разрушением «Ленфильма» с каждым годом падает.